– Они успеют?

– Должны… – вздохнула Кира, уверенная только в одном: никто другой не успеет точно.

* * *

Грязный и мрачный барон Эугениус протрюхал через замковые ворота на мерине оруженосца, собственноручно держа охотничье копье – точнее, не в силах его выпустить. Его любимый конь на всем скаку угодил копытом в тантулью нору, упал и, хвала богу, не только сломал ногу, но и свернул шею, так что добивать его безутешному хозяину не пришлось. Сам барон вовремя вылетел из седла и, опять же божьей милостью, вонзился в землю не головой, а копьем, описал на нем кульбит, впоследствии воспетый менестрелем, и остался жив и по большей части здоров.

Тем не менее барон был до того расстроен сим прискорбным происшествием, что соседу – организатору охоты – так и не удалось уговорить его остаться на запланированный пир с выскакивающими из запеченного быка куртизанками.

«Ненавижу охоту! – злобно думал барон, спрыгивая с мерина и раздраженно бросая поводья мимо рук подскочившего конюшего. – Надо раз и навсегда запретить ее хотя бы в моих угодьях, соврать крестьянам, что под предлогом возобновления животного фонда…»

Прислуга, не ожидавшая столь раннего возвращения господина и повелителя, в ужасе заметалась во всех направлениях, торопливо готовя, подметая, вытирая и снова проливая, но барон, игнорируя эту суматоху, прямиком направился в покои супруги, ибо она одна могла утолить его печаль.

В покоях было сумрачно от задернутых штор, таинственно от свечей и пахло кардамоном и корицей – в общем, царила исключительно эротичная атмосфера, которой уже вовсю пользовались.

Пятки сразу показались барону смутно знакомыми, а потом баронесса ахнула, и любовник обернулся.

– Ёпт, Санчес! – возопил барон, пораженный в самое сердце. – Ты же был моим лучшим другом!

– Так ведь с друзьями надо делиться! – нахально заявил любовник, вообразив, что лучшая защита – это нападение. – И вообще, Эугениус, где ваши манеры?! Вы явились в неурочное время, вошли без стука и употребили слово, недопустимое в высшем обществе! За такое я вас и на дуэль могу вызвать!

На совместных пирушках, турнирах и охотах это прокатывало. В амурных делах – увы, нет.

– Вот тебе твоя дуэль, мерзавец!

Копье словно само собой скакнуло вперед и пронзило Санчеса насквозь вместе с подушкой. Баронесса успела увернуться. Как и всегда, впрочем.

– О боже, что я натворил! – Эугениус наконец выпустил древко и вцепился в волосы, отчетливо ощущая на их месте развесистые рога.

Копье осталось вызывающе торчать в Санчесе. Баронесса уважительно потрогала древко пальцем.

– Туда ему и дорога, – цинично заметила она. – Честно говоря, он не только другом, но и любовником был никудышным, я уж и не чаяла, как от него избавиться!

– Молчи, изменница! – рявкнул барон. – Это все из-за тебя! Твоя похотливость позорит мой славный род и уже стала притчей во языцех! О, будь проклят тот день, когда я перенес тебя через порог своего дома!

– Добровольно, между прочим! – подчеркнула баронесса, поправляя растрепанную прическу. – Более того – похитив у другого мужа!

Барону подумалось, что, возможно, в небесной канцелярии ему это зачтется и ощутимо скостит срок пребывания в чистилище. До которого, скорей всего, он и так доберется великомучеником.

– Скоро тебе придется искать очередного супруга, блудница! За убийство королевского советника меня приговорят в лучшем случае к четвертованию!

– Да ладно, Жень, не парься, – миролюбиво сказала баронесса, с грацией пантеры накидывая пеньюар и спрыгивая с постели. – Сейчас мы его где-нибудь прикопаем, никто и не узнает.

– Никто?! Замок кишит болтливыми слугами! Они видели, как он сюда заходил и не вышел!

– Скажем им, что он сбежал через окно. – Баронесса, не тратя времени даром, отдернула занавеску, распахнула створки, выглянула, присвистнула, зашвырнула один из сапогов как можно дальше и пояснила: – Потерял по дороге. Ну а на дороге… всякое бывает. Разбойники, дикие звери, холера…

– Убежал – с моим копьем в груди?!

– Уже без копья, – пропыхтела баронесса, с такими смачными звуками выкорчевывая и выдергивая копье, что барон побледнел и потянулся за ее нюхательными солями, но не смог открыть флакон – за годы неиспользования крышка намертво прикорела к горлышку. – А труп можно запихнуть в тайник за лестницей – ну, помнишь, где раньше хранился сундук с фамильным серебром? Все равно мы его давно промотали!

– На твои наряды и пиры! – не преминул упрекнуть барон.

– Зато теперь у тебя есть красивая и сытая жена, – пожала плечами баронесса. – Кстати, хочешь икорки со свежим хлебушком? Тут еще немного осталось.

Баронесса произнесла это с таким соблазнительным придыханием, что рука Эугениуса сама потянулась к блюду с закусками.

– А запах?! Как бы плотно не закрывался тайник, что-то все равно просочится!

– Крыса, – невозмутимо парировала баронесса. – Объелась икры и сдохла где-то за шифоньером.

Барон выронил бутерброд и торопливо обтер руку о штаны.

– Давай, – велела баронесса, по-свойски хватая труп за щиколотки, – бери и потащили!

Когда тело скрючилась в тайнике, баронесса хозяйственно затерла кровяную дорожку штанами убитого и бросила их сверху. Крышка тайника гулко захлопнулась.

– Ну что, по пивку? – беспечно предложила баронесса.

– Что?! Да я тебя сейчас! – Эугениус схватил копье – единственное, кто остался ему верен! – и, держа его наперевес, как дрын, кинулся учить мерзавку уму-разуму, а та с сатанинским хохотом принялась убегать от него сперва по лестнице, потом по потолку…

* * *

Если бы Женька проснулся в лесничьем модуле, то, скорей всего, молча продышался бы, перевернулся на другой бок и снова провалился в сон, поутру ничего не вспомнив. Но тут его взгляд упал на старинный шифоньер с клочьями паутины на карнизе, колышущимися под кондиционером.

– Ты чего?! – сел на соседней кровати Джек.

– Да так, бредятина какая-то приснилась… – Женька нервно хихикнул, потряс головой и сбивчиво пересказал напарнику свой кошмар.

– Ну, с любовником все ясно, – авторитетно заявил Джек. – Видимо, ты до сих пор злишься на Санька, вот подсознание тебе такой сюжет и подбросило. А кто был баронессой? Алла?

– Не, какая-то жуткая баба, я ее вообще не знаю! Понятия не имею, как меня угораздило на ней жениться, единственное желание, которое она у меня вызывала – перетянуть ее копьем поперек… – Женька осекся и странно покосился на напарника. – Нет, точно не знаю!

* * *

В следующий раз Джека разбудило шуршание. Едва киборг насторожил уши, как все стихло, однако его не покидало ощущение, что источник шума по-прежнему находится внутри комнаты, в районе двери и шифоньера. Эх, все-таки надо было совместить их и этой ночью, но Женька запретил – мол, древний шкаф и так подозрительно трещит и шатается, как бы не развалился в процессе. А сейчас тем более не подвигаешь, напарник проснется и точно всыплет.